Как можно объяснить войны, совершенные по религиозным причинам — «во имя Божие»? Это зло ради Господа?

Практи­че­ски во все времена войны имели высокое мораль­ное или идеоло­ги­че­ское оправ­да­ние. Война всегда ведется за что-то, и это что-то должно быть доста­точ­но весомым, чтобы мотиви­ро­вать людей быть готовы­ми расстать­ся с жизнью во имя высших идеалов. Не случай­но поэтому и в совре­мен­ных армиях большое внима­ние уделя­ет­ся воспи­та­тель­ной и психо­ло­ги­че­ской работе с военно­слу­жа­щи­ми. Особый акцент при этом делает­ся в воспи­та­нии личного состава на приме­рах герои­че­ской истории, укреп­ле­нии патри­о­тиз­ма и чувства гордо­сти за страну, понима­нии целей и задач в сфере обороны и безопас­но­сти, которые стоят перед государ­ством. Матери­аль­но­го доволь­ствия, социаль­ных приви­ле­гий и прочих бонусов, которые полага­ют­ся военным, недоста­точ­но. За деньги можно заста­вить убивать, но не умирать. Если же человек знает, что он воюет, напри­мер, за родину, с которой в его мировоз­зре­нии связан целый комплекс чувств и представ­ле­ний, то, как поется в извест­ной песне, «за нее и помереть совсем не страшно».

Война — это способ решения назрев­шей пробле­мы. Как писал прусский военный теоре­тик Карл фон Клаузе­виц в сочине­нии «О войне», «война есть не что иное, как продол­же­ние полити­ки, с привле­че­ни­ем иных средств». Но она всегда требует морали­за­ции и оправ­да­ния в глазах осталь­но­го мира. Это необхо­ди­мо не только для правиль­но­го мотиви­ро­ва­ния солдат и офице­ров, но и для обеспе­че­ния поддерж­ки со стороны обществен­но­го мнения — причем не только в своей стране, но и в других государ­ствах. И разве можно было найти более надеж­ное оправ­да­ние войны, чем религи­оз­ное, тем более в Средние века и раннее Новое время, когда религия оказы­ва­ла решаю­щее воздей­ствие на форми­ро­ва­ние мировоз­зре­ния людей?

Здесь, однако, важно прове­сти четкую грань между тем, из-за чего начина­ет­ся война и лозун­га­ми, под которы­ми она ведется. В основе войны всегда лежит целый комплекс социаль­но-эконо­ми­че­ских и полити­че­ских причин. Религия же всегда исполь­зо­ва­лась иници­а­то­ра­ми войн для идеоло­ги­че­ско­го и мораль­но­го обрам­ле­ния, для того чтобы нагляд­но проде­мон­стри­ро­вать, на чьей стороне правда, но никогда не была реаль­ной причи­ной военно­го конфлик­та. Приве­дем другую, более близкую нам по времени анало­гию. В период новой и новей­шей истории, когда религия переста­ла занимать господ­ству­ю­щие позиции в созна­нии людей, ей на смену пришли другие ценно­сти, к которым стала апелли­ро­вать военная пропа­ган­да: права челове­ка, свобода, справед­ли­вость, демокра­тия и др. Однако исполь­зо­ва­ние этих катего­рий для оправ­да­ния войны не делает их ее причи­на­ми.

Христи­ан­ство — религия отнюдь не воинствен­ная. Отноше­ние к воинской службе в ранне­хри­сти­ан­скую эпоху было доволь­но неодно­знач­ным. Были христи­ане, которые служили в армии и участ­во­ва­ли в военных действи­ях, но были и те, кто отказы­вал­ся воевать. И не только потому, что римская армия была языче­ской, но и по причине непри­я­тия насилия, с которым связана любая война. Посте­пен­но сложи­лось мнение о том, что христи­а­нин может участ­во­вать в оборо­ни­тель­ной войне, когда речь идет о защите ближних. Так, посту­ли­руя, что «Война есть зло» (VIII.1), авторы «Основ социаль­ной концеп­ции Русской Право­слав­ной Церкви» добав­ля­ют: «Церковь все же не воспре­ща­ет своим чадам участ­во­вать в боевых действи­ях, если речь идет о защите ближних и восста­нов­ле­нии попран­ной справед­ли­во­сти. Тогда война счита­ет­ся хотя и нежела­тель­ным, но вынуж­ден­ным средством» (VIII.2). Одновре­мен­но, соглас­но правилу святого Василия Велико­го, которое входит в состав церков­но­го канони­че­ско­го права, солда­там, вернув­шим­ся с войны, запре­ща­ет­ся присту­пать к Прича­стию как повин­ным в наруше­нии запове­ди «не убивай».

В Нагор­ной пропо­ве­ди Иисус Христос ясно говорит: Не всякий, говоря­щий Мне: «Господи! Господи!», войдет в Царство Небес­ное, но испол­ня­ю­щий волю Отца Моего Небес­но­го. Многие скажут Мне в тот день: «Господи! Господи! не от Твоего ли имени мы проро­че­ство­ва­ли? и не Твоим ли именем бесов изгоня­ли? и не Твоим ли именем многие чудеса творили?» И тогда объявлю им: «Я никогда не знал вас; отойди­те от Меня, делаю­щие безза­ко­ние» (Мф 7:21–23). В основе войн, даже тех, которые вошли в историю под именем религи­оз­ных, лежит не религия, но челове­че­ский грех, злоупо­треб­ле­ние богодан­ной свобо­дой и нередко доволь­но искрен­нее заблуж­де­ние в правиль­но­сти совер­ша­е­мых поступ­ков.

Скорее всего, многие участ­ни­ки кресто­вых походов, включая священ­но­слу­жи­те­лей, благо­слов­ляв­ших убийства иновер­цев, ревност­ные католи­ки и гугено­ты, с упоени­ем истреб­ляв­шие друг друга пять столе­тий спустя, не кривя душой, полага­ли, что тем самым они служат Богу и правому делу. «У всех было одно-единствен­ное намере­ние, — пишет Гильом Тирский, один из хрони­стов Первого кресто­во­го похода, — или отдать жизнь за Христа, или возвра­тить городу христи­ан­скую свободу. В целом войске нельзя было найти старика или больно­го, или какого-то совсем еще незре­ло­го юношу, которые не горели бы священ­ным пылом битвы; даже женщины, забыв свой пол и обычную слабость, брались за оружие, прини­мая на себя непосиль­ный мужской труд». Чем оберну­лось это «священ­ное» рвение, хорошо извест­но: «такое повсюду было страш­ное крово­про­ли­тие, такая груда отруб­лен­ных голов лежала повсюду, что уже невоз­мож­но было найти никакой дороги или прохода, кроме как через тела убитых», — свиде­тель­ству­ет тот же хронист.

Любая война — зло. Источ­ник этого зла — не в религии как таковой, а в грехов­но­сти челове­че­ско­го сердца.

Источ­ник: Журнал Фома